Платные парковки. Чего добились московские власти?

«Мое место» снова занято, на сей раз сугробом — эдакой смесью из льда и грязи. Отъезжаю чуть дальше. Не успеваю заглушить двигатель, как в окно стучится женщина.

«Девушка, вы тут надолго? А то скоро доктор приедет, встанет сюда». «Доктор приедет и уедет, найдет себе другое место», — уже завожусь я. «Вы не понимаете, — обиженно поджимает губки дама. — Доктор живет здесь!»

Четырехлетний Федя мой аж заглох от возмущения и непременно сказал бы: «Какого черта? Я тоже живу здесь!» Если бы мог говорить, конечно.

Уже не первый день с экрана нам свистят в уши о том, насколько круто стало в городе с приходом платных парковок, как поехали дороги, как легко стало попасть в поликлинику, в школу, в магазин и т. д.

Может власти, конечно, и не заметили, но в нашу детскую поликлинику, например, ничуть не легче стало попасть, зато дороже рублей на двести. Ибо желающих больного ребенка в зиму на себе потаскать не нашлось, да и к доктору за 5 минут не сгоняешь, разве что поздороваться.

А вот до бассейна как ездили мы с детьми пять километров сорок минут, так и ездим, хоть на Федоре, хоть на трамвае. Федя теплый, дети в нем сразу спят, а трамвай, зараза, холодный, битком набитый, и кто-то в нем все время кашляет да чихает.

После бассейна домой можно и вовсе не попасть. Поэтому Федя боится, что мы в следующий раз без него, на трамвае домой поедем, оставим его мерзнуть у бассейна, где хоть не чищенная, да парковка, к тому ж бесплатная.

Но куда нам без него: в бассейне одна розетка на тридцать человек, зимой с мокрой головой без Феди никак. И он это, негодяй, знает, ждет возле подъезда и радостно пыхтит под окна бабулькам каждый раз, как нам ехать плавать.

Только до шлагбаума мы с Федей кое-как пробираемся, после чего во двор разве что кошка протиснется.

В голову не идет, кому далась наша тихая улочка, где ни метро, ни торговых комплексов, где полтора землекопа из близлежащих домов парковали свои машины в уличных карманах, носа не выказывая на дорогу. Таких карманов было девять на всю улицу, в каждом по три машиноместа. Все старались на одно и то же место встать.

Теперь у каждого кармана знак «Гони монету», знак эвакуации и еще пара знаков, что опускаются до земли, словно кланяются нам за щедрость. Как их на ходу все прочесть, непонятно. Разве что на дорогу не смотреть.

С другой стороны дороги машины стояли прямо на улице. Много машин, занимали целую полосу. Но поскольку на улице нашей четыре полосы, по две в каждую сторону, то за всю мою водительскую жизнь ни разу я там не застревала — ни утром, ни вечером. Сейчас частенько плетусь, когда передо мной ЦОДД плетется.

Машин по краям почти не стало, а те, что есть — без номеров. После шлагбаума начинается битва кильки за место в консервной банке. И если раньше мы в целом людьми были, то сейчас все больше становимся волками с человеческим лицом, готовыми разорвать друг друга за машиноместо. Друг другу — волки, а для остальных — свиньи.

Вот и мы во дворе с Федей теперь лезем на бордюры, после чего места на тротуаре остается на девушку-анорексика. Короче, мне хватает, остальным — не знаю.

Если бордюр уже захвачен, мы атакуем газоны, тремся к техническим постройкам, несмотря на скелеты в желтых треугольниках, которыми они обклеены, и уже приглядываемся к детской площадке — ее от дома отделяет улочка как раз шириной в Федю, только без зеркал.

В дворах, как гигантсткие уродливые грибы, выросли бетонные клумбы, бабули с первых этажей их крышуют. Клумбы съели разом штук шесть машиномест, поэтому Федя с бабулями нынче в контрах. Ненавидит и побаивается. У бабушек с машинами какие-то особые счеты. Однажды втиснули клумбу как раз туда, где мой Федор Михалыч стоит на стыке двух дворовых улиц, в результате чего у него слегка мятый зад.

Так Федя эту клумбу дернул, протащил вперед метров пять к подружкам её, другим клумбам. А бабулькам велел передать, что в следующий раз и вовсе в другой двор увезет.

Я честно пыталась быть хорошей девочкой. Ходила, обивала чиновничьи пороги, пока не узнала, что будучи москвичкой в третьем поколении, резидентскую парковку получить не смогу, чтобы ночами парковаться на родной улице бесплатно.

Ибо для этого надо из трехкомнатной квартиры выписаться и прописаться в двушку или Федю оформить не на мужа, а на мою маму. Хотя его муж купил, а не мама. Вот ваши мужья хотят своих «федь» на вашу маму оформить? Вот и мой Фёдор хочет Михалычем быть, а не Еленовной. Поэтому резидентство светит мне в лучшем случае в конце тоннеля.

Не знаю, с чего наши власти выдумали, что автомобилисты — народ дюже богатый. То ли хлебушка в кормушке маловато им стало, то ли в метро всех загнать хотят. Грипп на дворе, а они нас в метро… Может, как мигалки сняли с них, попали они к простым автомобилистам и решили разогнать их по дворам, чтобы не мешались. Видимо, давно сами в метро не ездили, забыли это царское ощущение, когда тебя заносят и выносят.

Видимо, суть инициативы в том, чтобы на дорогах остались только богатые люди.

Поэтому мы с Федей решили пока скручивать номера. Да не чужие! Свои! И брелок запрограммируем так, чтобы любые шлагбаумы открывать. Придумаем что-нибудь. Тогда я к мэрии парковаться буду ездить, под их окна. И во дворах, где депутаты всякие живут. Вот тогда и будет справедливость для всех.